Война
поделила всех, кто находился на Кольском Севере, на несколько
обособленных категорий населения со своей территорией, инфраструктурой,
менталитетом и законами. Первая - это солдаты и командиры действующей армии,
фронтовых соединений, частей и подразделений. Вторая - это матросы, старшины и
офицеры Северного военно-морского флота, его баз, эскадр, кораблей. Третья
группа населения охватывала ближний тыл от
Мурманска на севере до станции Лоухи на юге. И наконец, четвертая
- это все, находившиеся в «дальнем» тылу (Поной, Варзуга, Умба).
В каждой из этих достаточно самостоятельных и изолированных групп были
свои составные части. В первой - пехота, артиллеристы, летчики, пограничники,
партизаны. Во второй - экипажи больших надводных кораблей, подводники,
катерники, морская пехота, морские летчики. К третьей относились
железнодорожники, портовики, рыбаки тралфлота, строители, врачи и медсестры
госпиталей. К четвертой группе мурманчан относились рыбаки, оленеводы,
связисты.
Сколько всего населения находилось в период Второй мировой войны на Кольском
Севере сказать трудно. Во-первых, эта цифра постоянно менялась и чаще
всего (c 1942 года) в
сторону увеличения. Во-вторых, эти сведения всегда были засекреченными. Да и
учет в те времена оставлял желать лучшего. Но если судить по итоговому
документу о числе награжденных медалью «За оборону Советского Заполярья», то число
общего контингента военнослужащих и гражданских превышало число населения
области в довоенный период (более 300 тысяч).
Как была организована вся эта масса людей? Кому они подчинялись? Какие
задачи выполняли?
Начнем с сухопутного фронта.
В начале войны оборону Заполярья на суше
держала 14-я армия, входящая в состав Северного флота. В ней было четыре стрелковые дивизии и одна
танковая (но её скоро – в середине июля 1941 года – перебросили под Ленинград).
Две дивизии ( 14-я и 52-я ) прикрывали Мурманск
и Полярное, две ( 104-я и 122-я) стояли к
западу от Кандалакши. В каждой дивизии было по три стрелковых полка,
артиллерийские и иные спецчасти.
В стрелковом полку по штатам довоенного времени должно было быть 3200
красноармейцев и 160 пулеметов. По полевому уставу РККА полк
должен был оборонять фронт, протяженностью от 3-х до 5-ти
километров.
Но война нарушила все эти мирные расчеты. Советские войска были
неотмобилизованы и недоукомплектованы. К тому же дивизии и Кандалакшского,
и Мурманского направлений стояли в два эшелона, а к границе были
выдвинуты совсем незначительные силы.
И еще одно необходимо помнить: сравнение численности и вооружения
вражеских и советских дивизий было не в пользу Красной Армии. Русские дивизии уступали и
по численности, и по вооружению не только немецким, но и финским. На начало
войны в советской дивизии по штатному писанию было 12 тысяч штыков. а в
финской более 16. У русских было - автоматов, а у финнов - 1500. У нас было 72 ручных
пулемета, у финнов - 432.
Финская дивизия имела по штату 470 автомобилей, а русская лишь 1242.
В ходе войны
штатное расписание советских войск будет меняться, наши дивизии станут более
боеспособными. По данным краеведа В. П. Михайловского, в 1944
году наша стрелковая дивизия имела в среднем 7000 человек (1300-1500
- в полку; 50-110 - в роте). Но это не меняло общего соотношения на
Севере: немецкая горно-егерская дивизия насчитывала 12-13 тыс.
человек).
Ну, а что
касалось первых дней войны, то советские дивизии имели недокомплект до 35-40
процентов. И вот, чтобы их усилить, на фронт были брошены все имевшиеся у
командования резервы.
Вот в каком порядке сохранила события лета 1941 года память
участника обороны Советского Заполярья полковника запаса Н.И. Шапкина
Анализируя
события первых дней войны в Заполярье важно оценить моральное
состояние передовых частей Красной Армии.
Одни
говорят, что никакой паники и растерянности не было, каждый стремился
выполнить возложенные на него задачи по обороне своего рубежа. другие
свидетельствуют, что кое-где возникали сложные коллизии, когда враг внезапно
появлялся там, где его не ждали, или одновременно на позиции обрушивался
артиллерийский, минометный, пулеметный и автоматный огонь.
И кое-кто из
красноармейцев-новобранцев поддавался на эту безграмотную ложь. Одни оставляли
позиции и бежали на восток, к своим, другие сдавались в плен. Командир 137-го
горно-егерского полка Хенгль уже 30 июня 1941 года докладывал:
«Противник находится в состоянии полнейшего бегства ... » И все же это было
преувеличением, ибо, если все русские солдаты бежали, почему же его полк (137-й)
только 2 июля подошел к Западной Лице, а новое наступление мог
развернуть только 6 июля. И почему же в боях за переправы 7 и 8
июля потеряли 1225 убитых и более 2500 раненых?
А вот как
описывал ситуацию на Мурманском направлении к концу лета 1941
года другой ветеран войны Л. В. Журин
А вот
вечернее сообщение за 19 сентября 1941 года: « ... В упорных боях на Мурманском
направлении наши части нанесли большие потери трем батальонам ее и двум
немецким горно-егерским полкам. 136 и 137 немецкие
горно-егерские полки потеряли около 1000 солдат и офицеров убитыми и
свыше двух тысяч ранеными ... »
Если в
первом случае речь шла о боях на Кандалакшском направлении, то во втором
- говорилось об итогах нашего контрнаступления в середине сентября.
Прибывшая на
фронт из Мурманска дивизия народного ополчения (её назвали Полярной)
в принципе-то не представляла из себя грозной военной силы, ибо её солдаты
были не обучены, да и к тому же значительная часть её состава была из
освобожденных заключенных (Л. В. Журин утверждал - 50%). Но тут
сыграли свою роль два фактора: психологический (разведка немцев утверждала,
что у русских все резервы исчерпаны) и военнотактический (у фашистов тоже не
хватало сил для развития наступления), и враг был вынужден отойти назад.
Участник тех
боев, командир батальона Полярной дивизии Н. И. Шапкин, вспоминал
Но достались эти первые победы 14-й
армии дорогой ценой. По данным того же Л. В. Журина, « 14-я стрелковая
дивизия потеряла 13 сентябрьских боях 591 воина убитыми, 1084
- ранеными и 547 - без вести пропавшими. Потери 181-го
отдельного стрелкового пограничного батальона НКВД составили 350 человек
убитыми и ранеными. В Полярной дивизии погибли и пропали без вести 657
человек и получили ранения 1 161».
Потеряв в
летних боях 1941 года около 10 тысяч своих воинов, 14-я армия
Карельского фронта окончательно остановила захватчиков на Мурманском
направлении на рубеже Западной Лицы. В ходе сентябрьских боев егерям удалось
продвинуться вдоль дороги на Мурманск только на 16 километров.
Также
безуспешно для немцев шли бои на хребте Муста - Тунтури (полуостров Средний) и
на Кандалакшском направлении, где фашисты воевали вместе с финнами. И был еще
один участок фронта - на Рестикентском направлении, тут воевали одни финны.
Наиболее
боеспособными немецкими войсками были горные егери. Как вспоминал ветеран 10-й
гвардейской дивизии А. Д. Пысин: «Одеты они были в мундиры голубоватого
цвета, на ногах кованые ботинки с шипами».
Но к осени
сорок первого года и у егерей спеси поубавилось. Один из пленных «плакался»:
«Нам обещали успех. Генерал Дитль говорил: "Возьмете Мурманск -
"маленький Лондон" - будете жить отлично. В вашем распоряжении
будут рестораны, вещевые и продовольственные склады, красивые блондинки. Все
это я отдам вам - солдатам и офицерам, первым вступившим в город
Мурманск". Но нас обманули».
Каково было настроение советских
солдат в то время, судить трудно: у уцелевших - боевое, у раненых - в
зависимости от тяжести ранения (у одних - оптимистичное, у других -
подавленное), а у попавших в плен - тяжкое (мы к этой проблеме еще вернемся).
Но, судя по воспоминаниям политработника, корпусного комиссара А. С. Желтова, в
войсках оставалось, еще много неразберихи. Он упрекал командование дивизий в
том, что они мало воспитывают красноармейцев в наступательном духе. Далее он
требовал от командиров - сковать силы врага и лишить его возможности
перебрасывать свои войска на другие фронты.
«А в это время, - пишет Л. В.
Журин, - бойцы дивизии на переднем крае по ночам ютились в ямках, покрытых
ветками и землей. Землянки никто не хотел строить. Командиры ревностно
заботились об окопах, а землянки считали излишней роскошью. Поэтому не
подвозили лесоматериалов и цемента. Не хватало боеприпасов, снаряжения и
продовольствия».
Возможно Лев Васильевич Журин
тут излишне категоричен. С цементом, лесом действительно было везде трудно, что
же касалось оружия и продовольствия, то здесь надо говорить лишь о временных
перебоях.
На вопрос: «Хватало ли в Заполярье в
сорок первом году оружия?», односложно («да» или «нет») ответить тоже нельзя.
В общем-то хватало. Безоружных солдат не было. Однако в начале войны ощущался
недостаток автоматического оружия (автоматов не хватало даже весной 1942
года). В 14-й армии было мало самолетов новейших марок, минометов (вот
почему их стали производить на месте, а стволы вытачивали из вагонных осей).
Бывали перебои в снабжении снарядами, минами, гранатами. Общей бедой Красной
Армии был недостаток автотранспорта, зенитных орудий и пулеметов.
Иногда, чаще всего у разведчиков и
партизан, встречались на короткое время немецкие («шмайссеры») и финские
(«суоми») автоматы.собым шиком было показать сослуживцам трофейный немецкий
штык-кинжал из крупповской стали или финский охотничий нож.
А сколько было иных мелочей, которые
порой решали вопросы жизни пни смерти. Взять ту же каску, в которой солдату
положено было быть во время боя. А их катастрофически не хватало (да и не
берегли их, честно говоря, солдаты). В стрелковых взводах недоставало шанцевого
инструмента. Пришлось издать специальную инструкцию, согласно которой в каждом
стрелковом отделении должно быть 10 саперных лопат, 5 тяжелых
киркомотыг, 2 лома, 3 плотничьих топора, одна кувалда, одна
поперечная пила и другой инструмент.
Что же касалось бытовых условий
солдат стрелковых частей 14-й армии, то они, действительно, были тяжелые.
Если немцы сразу после занятий той или иной позиции капитально обустраивались -
строили теплые блиндажи, надежные ходы сообщения, подводили дороги, создавали
нормальные бытовые условия (отопление, освещение, питание и т. д.), то у
русских главное внимание уделялось фортификациям, а не быту, поддержанию морального
духа, а не снабжению.