О первых днях войны историки чаще всего судят по военным сводкам Совинформбюро, по партийным и государственным документам. А в этой книге мы рассмотрим эту проблему с точки зрения отдельно взятого человека, с позиции людей, принадлежавших к разным слоям общества и проживавших тогда в разных местах.

Вот как об этом вспоминает полный кавалер ордена Славы, почётный гражданин города-героя Мурманска Иван Алексеевич Бородулин, написа­вший в 1969 - 1970 годах книгу-исповедь «Мы - разведка»

Аналогичное положение было и в Мурманской области. Вот как об этом рассказывает один из свидетелей той грозной поры

Обком ВКП(б) разослал на места - в районы и города области - теле­граммы, в которых предлагал: «Широко вести агитмассовую работу на про­изводстве и в домах для разъяснения речи тов. Молотова, указов Президи­ума Верховного Совета, выделив на эту работу лучшие силы, систематиче­ски инструктируя агитаторов. Одновременно организуйте население на постройку укрытий и убежищ. Обеспечьте для армии поставку автомоби­лей, коней в хорошем состоянии, организуйте помощь семьям ушедших в ряды армии, обеспечив дровами, устройством на работу жён и в детсады детей». Далее говорилось о трудовом энтузиазме, военном обучении и дис­циплине. Но чувствовалось (и по содержанию документа, и по стилю), что и обком партии большевиков был в определённой растерянности. А центр упорно молчал вплоть до 29 июня.

Вместе с предприятиями уезжали и рабочие с семьями. Отдельно выво­зились сотни семей «неорганизованного» населения. Из Мурманска на ко­нец июля 41-го выехало более 70 тысяч человек, из Кировска - две трети населения.

Хотя официально считается, что немцы и финны перешли в наступле­ние 29 июня в 2 - 3 часа ночи на Мурманском направлении и 1 июля в 16.00 на Кандалакшском направлении, стычки и отдельные бои были и до этого.

О том, что делалось в южной части Мурманской области, секретарь Кан­далакшского райкома ВКП(б) Г. В. Елисеев вспоминал

На фоне всеобщего отступления сухопутных войск корреспонденты ТАСС вовсю расписывали факты героизма на Северном флоте: 2 июля - подвиги миноносцев, 12 и 21 июля - артиллеристов береговой батареи П. Ф. Космачёва, 7 августа - подводников лодки Н. Г. Столбова, 4 сентяб­ря - лётчиков эскадрильи Б. Ф. Сафонова.

Несколько тысяч человек были мобилизованы на строительство оборо­нительных сооружений. Специально созданная организация «Оборонстрой» строила новые аэродромы и дороги к ним. На Мурманском и Кандалакш­ском направлениях возникали узлы обороны и доты, окопы и ряды прово­лочных заграждений (они ещё кое-где сохранились до сих пор). И велась эта работа часто под авиабомбами и пулемётным огнём с самолётов противника.

Кстати, особо следует сказать несколько слов об авианалётах немцев на города и гражданские объекты Заполярья. Каковы их значение, масштабы, причинённый ущерб? Когда они начались, когда закончились?

Воздушная война в Заполярье фактически началась ещё до официаль­ной даты гитлеровского нападения. Немецкие самолёты летали над Коль­ским полуостровом и в мае, и в первой половине июня. Они высматривали цели, вели аэрофотосъемку. 17 июня немецкий разведчик прошёл на высо­те птичьего полёта над Полярным, Кольским заливом и военным аэродро­мом в Мурмашах и ушёл в Финляндию. 19 июня на главной базе Северного флота дважды объявлялась воздушная тревога - на горизонте маячили не­мецкие самолёты. Зенитки наконец-то открыли стрельбу (после вмешатель­ства А. Г. Головко). 21 июня немцы летали над Рыбачьим и даже в районе Териберки. А в ночь на 22 июня начались бомбёжки окрестностей Мурман­ска. Как вспоминает А. А. Воронин, «большинство фугасок взорвалось на пустыре, лишь несколько бомб небольшого калибра упало на окраине Росты, один человек был убит, два человека ранены».

В то же время комбриг К. Р. Синилов (командующий Мурманским пограничным округом) о первом дне войны сообщал в Москву: «В тече­ние дня 22 июня в разное время в разных местах границу нарушили шесть самолётов противника». Немцы бомбили аэродромы, судоремонтные за­воды, железную дорогу, пограничные заставы. Если в июне было 15 бом­бёжек Мурманска, то в июле - 30, а в августе - 50. Нарастала мощь авианалётов: в июне - 75 самолётов врага, в июле - 221, в августе - 314. Но самые страшные бомбёжки были впереди - они начались вес­ной 1942 года.

Ущерб от авианалётов врага был огромен - выгорела значительная часть деревянного Мурманска (из 2800 жилых зданий сгорело 1100), были по­вреждения в портах, на железной дороге, пострадали десятки рыболовных и транспортных судов. Но людей погибло не так много - помогли МПВО, подготовленные бомбоубежища, система оборонительных мер (силы противовоздушной обороны крепчали с каждым месяцем)...

Так началась война. Для мурманчан, как и для всего советского народа, началось великое испытание.

В 50-ю годовщину победы над фашизмом мурманчанин Сергей Алек­сандрович Вирин вспоминал

А вот воспоминание ещё одной мурманчанки и тоже учителя - Анны Константиновны Мелкиседикянц

Если вышеприведенные воспоминания являются срезом городской жизни (в Ленинграде, Мурманске, Мончегорске), то письмо Антонины Сошниковой (в девичестве Смирновой), окончившей в том же страшном 1941-м году среднюю школу в Ловозере, показывает, как все это происхо­дило в глубинке...

Почитайте, пожалуйста, её воспоминания Антонины Сошниковой о первых днях войны

А вот как встретили войну жители Терского района (в описании жителя Умбы)

Многим из них не удалось вернуться домой, многие, защищая Родину, приняли героическую смерть. Гибли целыми семьями. Из села Тетрино толь­ко Елисеевых погибло 18 человек, из Оленицы - 13 Кожиных, из Кашкаранцев - 16 Дворниковых.

Из двадцати четырёх выпускников средней школы Умбы выпуска 1941 года 22 ушли на фронт, и 15 из них погибли. А всего первая школа Умбы потеряла 71 воспитанника на этой войне, и все они хотели жить.

Учителя уходили на фронт вместе с учениками. 20 учителей Терского района ушли на фронт. Директор школы С. Д. Коган - рядовым в минометный взвод, хотя имел бронь. Совесть, говорил он, за бронью не спря­чешь. А она у Соломона Дмитриевича была.

До Кандалакши призывники шли пешком — 110 км, обратно вернулись не все.

Верили парни, что разобьют фашистов и вернутся к своим делам. Но не радости жизни, а холодные могилы ожидали их на этом пути. Они не знали этого... Но если бы и знали — смогли бы поступить иначе? Спрятаться, пе­ресидеть, скрыться? Я думаю — нет: не такой у поморов характер, чтобы показывать смерти спину, опасности они смотрели в лицо. И это тоже осо­бенности менталитета терчан, в годы войны бившихся на всей территории нишей необъятной тогда родины.

Были случаи паники, невыполнения приказов, уклонения от призыва в армию. Были и факты халатности и разгильдяйства. Так, 17 июля 1941 года в областной газете была помещена заметка-информация «В военном три­бунале». В ней сообщалось, что комендант домов жилуправления тралфлота не выполнил указание горисполкома о том, чтобы в трехдневный срок сделать у домов укрытия от воздушного нападения противника. И за это поенный трибунал отправил саботажника в тюрьму.

И все же комплекс мероприятий по переводу жизни с мирного на военное положение был осуществлен на Кольском полуострове достаточно орга­низованно. На военную службу призывались дополнительные контингенты населения. Прошли партийные и комсомольские мобилизации. Только из семей труд поселенцев (бывших кулаков) за первый период войны посту­пило 3158 заявлений о желании добровольно пойти на фронт.

• 2013 Май
• 2013 Июнь
• 2013 Июль