ФРОНТОВИКИ ЗАПОЛЯРЬЯ

Поначалу их было немного - три пограничных отряда и четыре стрел­ковые дивизии. Это где-то около 30-40 тысяч человек, т. к. дивизии до­укомплектовывались на ходу. И вот этому личному составу предстояло ос­тановить горно-егерские полки генерала Э. Дитля на Мурманском направ­лении и отборные части рейхсвера и финнов под Кандалакшей.

С первых часов войны выяснилось, что батальоны и полки, защищав­шие границу, неоднородны по своему составу. Если кадровые красноар­мейцы и младшие командиры неплохо понимали свои задачи, позиции и поведение, то прибывшее пополнение, призванное в первые дни войны, не знало ни оружия, ни тактики, ни тем более стратегии. А немцы усиленно бомбили эти пополнения (так было в Титовке), вызывая растерянность и панику.

И вот в тех местах, где находились эти необстрелянные и растерянные «солдатики», немцы чаще всего и прорывали линию фронта. Многие из новобранцев были ранены, часть попала в плен. Оставшиеся в живых рас­сказывали, что самыми тяжелыми были июнь и июль 1941 года: «Если тебя не убили в первые дни боев, то еще поживешь, попривыкнешь, оглядишь­ся, найдешь свою нишу и будешь воевать».

Другой мой респондент говорил: «На войне тоже, как и всюду в жизни, кому как повезет. Поговорка "Смелого пуля боится, смелого штык не бе­рет" - это не более чем лукавое заклинание. Мне больше по душе выраже­ние "Пуля - дура" ... Но эта дура разборчива, она выбирает неосторожных, растерянных и напуганных. Так что главный девиз пехотинца, находящего­ся в окопе, - "без надобности не высовываться"».

Это не означает, что ты сидишь в обороне, как мышка в подполье. Нет, ты делаешь все, что и твой товарищ по отделению, расчету, взводу. Но де­лаешь осмысленно и вместе со всеми.

Везение - везением, судьба - судьбой, но каждый красноармеец поти­хоньку привыкал к обстановке, акклиматизировался, иногда переучивался, приноравливался к местности, командиру, традициям и обычаям фронто­вого бытия. Круглосуточное нахождение в окопах и блиндажах, холод и нерегулярное питание, неясность общей обстановки в стране и тревога за своих близких - все это накладывало отпечаток на психологию военно­служащих.

Легче было тем, кто стоял во втором и третьем эшелонах армии; а еще проще было оказавшимся в тыловых подразделениях.

Бытовые (язык не поворачивается сказать - жилищные) условия жиз­ни советских солдат были очень тяжелыми: землянки были сделаны наспех и плохо отапливались, палатки легко продувались, в них тоже было тесно, мучили дожди и ветры - летом, снежные заносы и метели - зимой. Но удивительное дело - бойцы и командиры не ведали насморков и гриппа, простуды и головных болей. На карту была поставлена жизнь, и в этой борьбе за существование все болячки, вроде бы, отступали на второй план.

От холода в окопах, землянках, блиндажах пытались спастись двумя способами - поддерживанием огня и теплой одеждой. В топки «буржуек», камельков, самодельных печей шло все, что могло гореть: жгли остатки окру­жавших лесов и кустарник. Привезенные из тыла дрова были на вес золота.

В подразделениях, где был бензин, керосин, машинное масло, придумали свое «топливо» - обливали горючей смесью камни-булыжники или кирпи­чи и бросали их в печку: они долго «горели» И согревали помещение.

Журналистка Вера Синицкая, описывая боевые заслуги будущего Ге­роя Социалистического Труда, мурманчанина Германа Михайловича Коп­тякова, писала о его прибытии на заполярный фронт так:

 «Север встретил солдат морозами. Была уже глубокая осень. Воинам выдали валенки, рукавицы, овчинные полушубки", но палаток не было. Ох и намерзлись защитник Заполярья. Зима в тот год была лютая, и весна пришла запоздалая. Снег не спешил таять. С нетерпением дожидались солдаты, пока он сойдет, и можно будет землянки вырыть. Только в июне смогли они обзавестись жильем. 

В 42-м году солдатам был дан приказ собирать оружие убитых, а потом 11 одеж­ду с погибших стали снимать. Фронт задыхался от нехватки оружия и обмундирова­ния. И приходилось думать о живых. Помогали посылки с рукавицами и носками, с провиантом и куревом. Тыл поддерживал солдат. А солдаты держали оборону».

 Особенно тяжело было в первый год войны фронтовикам в холодное время - осенью, зимой и весной. Приходилось натягивать на себя все, что могло сохранить тепло. Солдаты надевали теплое белье, собранное в тылу как подарки, шерстяные носки и перчатки, шапки-ушанки и валенки. Ка­раульным выдавались шубы или тулупы. 

Да и знаменитые сталинские-микояновские фронтовые сто граммов получали не для веселья и храбрости, а для «обогрева». Водка хотя и нена­долго, но согревала человека. А кроме того, водка возбуждала аппетит, ­ведь пища была однообразной и часто невкусной. Да и психологическую разрядку сто граммов давали тоже.

В связи с этим можно открыть один секрет. Общеизвестно, что делами обмундирования и питания в ротах ведали старшины. Те же старшины с помощью писарей давали в штабы батальонов данные о личном составе: о находившихся в строю, о больных и раненых, а также об убитых. И вот, чтобы получить дефицитные продукты - сахар, табак (махорку), водку, старшины не сразу сообщали о выбывших и продолжали получать на них все, что было положено.

В период контрнаступлений и разведывательных операций особое зна­чение приобретали трофеи. Наиболее ценными из них были немецкие на­ручные часы, сапоги, шоколад, ножи, кинжалы, автоматическое оружие. Иван Бородулин, кроме того, среди трофеев упоминал норвежские шпроты, сига­реты, изюм в целлофановых мешочках, а также крепкий шнапс во флягах.