СОЛДАТУ СЕВЕРА
Однообразны сопок склоны.
Болота. Ветер. Скудный мох.
Три года трудной обороны!
Другой бы выдержать не смог.
А ты стоял. Ты все невзгоды
Ночей полярных испытал,
Но на безумства непогоды
И на удел свой не роптал.
Ты в камни врос, и враг твой тоже
Зарылся в камень от свинца;
И – бездорожье, бездорожье,
И валуны, им нет конца.
…Сечёт позёмка. Сумрак длится.
Счёт по минутам – не по дням.
Вся в пене Западная Лица
Гремит и скачет по камням.
Я знаю, как порой до злобы,
До исступления, до слёз
Тебя истачивал ознобом
Жестокой Арктики мороз.
Но ты упрямей был, суровей,
Ты верил – близок твой черёд,
Когда с сигналом, сдвинув брови,
В атаку ринешься вперёд.
И вот он грянул, день счастливый:
Всесильна, яростна и зла,
Волной от Кольского залива
Пехота хлынула, пошла.
И в пулемётном перестуке,
Кочуя, двинулись – легки -
Из мёртвых рук в живые руки
Передней линии флажки…
Когда-нибудь в заветной книге,
Быть может, сам прочтёшь о том,
Как брал, штурмуя, «Венидикер»
На Карриквайвише крутом.
Однообразны сопок склоны.
Болота. Ветер. Скудный мох.
Три года трудной обороны!
Другой бы выдержать не смог.
А ты стоял. Ты все невзгоды
Ночей полярных испытал,
Но на безумства непогоды
И на удел свой не роптал.
Ты в камни врос, и враг твой тоже
Зарылся в камень от свинца;
И – бездорожье, бездорожье,
И валуны, им нет конца.
…Сечёт позёмка. Сумрак длится.
Счёт по минутам – не по дням.
Вся в пене Западная Лица
Гремит и скачет по камням.
Я знаю, как порой до злобы,
До исступления, до слёз
Тебя истачивал ознобом
Жестокой Арктики мороз.
Но ты упрямей был, суровей,
Ты верил – близок твой черёд,
Когда с сигналом, сдвинув брови,
В атаку ринешься вперёд.
И вот он грянул, день счастливый:
Всесильна, яростна и зла,
Волной от Кольского залива
Пехота хлынула, пошла.
И в пулемётном перестуке,
Кочуя, двинулись – легки -
Из мёртвых рук в живые руки
Передней линии флажки…
Когда-нибудь в заветной книге,
Быть может, сам прочтёшь о том,
Как брал, штурмуя, «Венидикер»
На Карриквайвише крутом.