«Шла вторая неделя войны. Однажды вечером отец ошарашил мать и нас, де­тей: "Завтра нам предстоит выехать в эвакуацию. Погрузка на железнодорожной станции "31 км" в десять утра. Приказано брать с собой только самое необходимое. Собирайтесь, а я пошёл в контору за документами". Ночь прошла в сборах, а рано утром подъехала лошадь с телегой, на которую мы погрузили сундук с наиболее ценным имуществом, несколько узлов с одеждой и постельными принадлежностя­ми, мешок с продуктами.

Квартиру (а это была комнатушка с коридорчиком) закрыли на замок, а ключ передали в ЖКО: "В квартире всё в порядке, мы скоро приедем" (не знал я тогда, что это "скоро" продлится много лет).

На железной дороге было столпотворение, сотни людей искали своих предста­вителей, кого-либо из начальства и военного коменданта. Мой 60-летний отец вы­мотался из сил, но к концу дня получил направление: вагон № 6, четыре места.

В конце - концов, нашли свой состав из товарных вагонов, стоявших на дальних путях. Мы были первыми, кто стал обживать теплушку, в которой по обе стороны от дверей были сооружены трёхэтажные нары из свежих, пахнувших смолой досок. Заняв места поудобнее, мы наблюдали, как вслед за нами вагон заполняли люди - старики, женщины и дети.

Ночью эшелон (впереди десятка два вагонов, сзади платформы с оборудовани­ем комбината "Североникель") двинулся к Оленьей. И уже через час появились немецкие самолёты, сбросившие на состав несколько бомб.

После длительной стоянки в Оленьей, где мы успели запастись свежим хлебом и водой, поезд пошёл на юг. Сколько раз нас бомбили и обстреливали, я не помню, но, как машинист электровоза старался обмануть немецких лётчиков, чувствую и сейчас. Поезд то мчался с курьерской скоростью вперёд, то внезапно останавливал­ся, и мы все валились кто на пол, кто на нары, потом вагоны медленно откатыва­лись назад.

В Кандалакше опять долгая стоянка. По вагонам пополз слух - Кировская железная дорога перерезана где-то в Карелии: то ли немцами, то ли финнами, и нас повезут пароходом в Архангельск.

В конце - концов, так и случилось. Теплушки загнали на пути торгового порта, где у причала стоял большой пароход - лесовоз "Спартак". В нём один трюм был оборудован нарами, где нам и предстояло расположиться.

Пароход в открытом море несколько раз останавливался. Один раз из-за неис­правности машины, а другой раз из-за, якобы, появившейся немецкой подводной лодки (наблюдатели приняли за перископ бревно-топляк). Но, тем не менее, через двое суток мы прибыли в Архангельск. Там нас уже ждали баржи, в которые мы быстро переселились. Ну, а дальше поплыли по широкой и величавой Северной Двине. И вот тут-то у нас кончились все продукты и пришлось продавать кое-какие вещи, точнее обменивать своё барахло на картошку и хлеб: голод не тётка. Как доб­рались до Котласа, а затем ещё неделю ехали по железной дороге, помню уже смут­но - от голода и переживаний».