«Наша семья - отец, мачеха, сестра и я - жила до войны в Мончегорске. В посёлке вдоль Безымянного ручья стояли десятка три домов, хибар и полуземля­нок, где жили строители молодого города. Народ в поселении был разный - от лопарей Архиповых, живущих на берегу Монче-губы, до раскулаченных и освобо­дившихся из тюремного заключения. На взгорке жили китайцы, чуть дальше - цыгане. Полностью и, пожалуй, основательнее других освоились на Монче украин­цы (как звали их соседи - "хохлы") - у них были хорошие огороды, многие держа­ли овец, коз и даже коров. Никакого деления по национальному признаку не было и в помине: в нужде все были равны.

Весна сорок первого начиналась на Севере как обычно: то тепло, то похолода­ет. Взрослые говорили о том, что расценки на работе плохие, что снабжение "хро­мает", некоторые уже поговаривали об отпусках (правда, выезжали на Юг далеко не все).

 Как-то незаметно прошло сообщение ТАСС от 14 июня. Толи газетам не вери­ли, толи оно составлено было непонятно, но реакция народа была тусклой и одно- плановой: мол, Сталин сказал, что войны не будет.

И вдруг как гром среди ясного неба заявление В. М. Молотова: "Гитлер напал на  СССР, вероломно и внезапно". По посёлку бегали курьеры, разнося повестки из военкоматов; хозяйственники собирали бригадиров, чтобы обсудить свои задачи; в партийных комитетах шли свои заседания.

Больше всех суетились мальчишки. Вскоре из уст в уста передали указание - рыть во дворах щели, куда прятаться во время авианалётов, оклеить окна крест- накрест бумажными лентами. В конце первой военной недели началась эвакуация. Выезжали цех за цехом, контора за конторой. Брали с собой самое необходимое - что унесёшь. Всё остальное оставалось на месте, сдавалось на склады или опечатывалось...»