В КИРКЕНЕСЕ
Был дом. Была с наивной верой
Подкова врезана в порог.
Но пал на камни пепел серый,
А дом фашист бегущий сжёг.
Рыбачья грубая бахила
Валяется… Хозяев – нет.
А может, это их могила –
Из щебня холмик без примет?
Лишь у рябины обгорелой,
Над вечной, медленной водой
Сидит один котёнок белый…
Не белый, может, а седой?
На стуже не задремлешь, нежась,
Но он не дрогнул, как ни звал, -
А может, всё-таки – норвежец –
По-русски он не понимал?
Или безумье приковало
Его к скале? – Он всё забыл
И только помнит, что, бывало,
Хозяин с моря приходил.
Был дом. Была с наивной верой
Подкова врезана в порог.
Но пал на камни пепел серый,
А дом фашист бегущий сжёг.
Рыбачья грубая бахила
Валяется… Хозяев – нет.
А может, это их могила –
Из щебня холмик без примет?
Лишь у рябины обгорелой,
Над вечной, медленной водой
Сидит один котёнок белый…
Не белый, может, а седой?
На стуже не задремлешь, нежась,
Но он не дрогнул, как ни звал, -
А может, всё-таки – норвежец –
По-русски он не понимал?
Или безумье приковало
Его к скале? – Он всё забыл
И только помнит, что, бывало,
Хозяин с моря приходил.
